Вице-адмирал Олег Бурцев о гибели К-141 «Курск», К-8 , К-429, К-219 и о взрыве ракеты в шахте подводной лодки ТК-17.

19 марта 2011 года в эфире радиостанции "Эхо Москвы" в программе "Военный Совет", посвященной 105-й годовщине образования подводных сил ВМФ, выступил первый заместитель начальника Главного штаба Военно-Морского Флота России вице-адмирал  Олег Вениаминович Бурцев, а 30 марта 2011 года президент России своим указом освободил его от занимаемой должности.

О чем рассказал Олег Вениаминович радиослушателям (в кратком изложении ).

О прохождении службы.

О.БУРЦЕВ: ... Начиная с 1975 года до 2003, я все время служил на атомных подводных лодках Северного флота. 

Соответственно, командовал всем, лодкой, дивизией, флотилией подводных лодок. 

Я так же, пользуясь случаем, пользуясь этим эфиром, хотел бы поздравить моих сослуживцев, моих друзей и товарищей, моих учителей с этим праздником. 

Все-таки, 105-я годовщина – это годовщина. 

По идее, это время, когда можно делать выводы, когда можно проводить анализ.

Об участии в ликвидации радиационной аварии на К-192.

О.БУРЦЕВ: Мне самому довелось в 1988 году участвовать, я после аварии был высажен на борт подводной лодки К-192. 

Там произошла течь реакторов. 

Фактически, была чрезвычайно опасная радиационная обстановка. 

Экипаж продемонстрировал мужество и героизм, никто не отказался идти в реакторный отсек, где были очень большие уровни, те уровни, о которых сейчас говорят в Японии, они несравнимы, в десятки раз была обстановка хуже. 

Экипаж продемонстрировал высочайшее мастерство. 

Способ борьбы был тот же самый – проливка, снятие остаточных тепловыделений. 

Для того, чтобы не допустить оплавления зоны, для того, чтобы не допустить взрыва в реакторе и, как следствие, разрушения арматуры первого контура, либо подрыва крышки.

В принципе, то, что делают они (прим. На АЭС "Фукусима - 1"), это все делали, и в Чернобыле это делали, и на подводных лодках в случаях разрыва контуров. 

В первую очередь – обеспечить достаточный теплосъем, чтобы исключить тепловой взрыв.

... Никто же не собирается управлять атомной бомбой после того, как она взрывается. 

Конечно, это трудно, но что делать? 

Люди, во-первых, для это учатся, во-вторых, они для этого готовы. 

Я вам говорю, у меня не было случая, чтобы кто-нибудь из офицеров, мичманов и матросов отказался идти в реакторный отсек. 

Время работы там мы ограничили пятью минутами. 

Они приходили, выполняли определенную операцию, допустим, открыть клапан. 

И тут же уходили из отсека.

Средства защиты, они, получается, есть же альфа-, бета-, гамма-излучение, различные. 

Если вот мы ходили в (неразб.) на подводных лодках, там от бета просто одежда защищает. 

С альфа и гамма уже похуже. 

В основном, защита была простая, это КЗМ, ИП-6, ИП-46 на себя, средства дыхания, чтобы исключить попадание радиоактивных изотопов внутрь.

О срабатывании аварийной защиты реакторов на АПЛ «Курск».
 
О.БУРЦЕВ: Те реакторы, которые стояли на подводной лодке 949 проекта и сейчас стоят, типа «Курск», они показали полную свою жизнеспособность.

И когда подводную лодку подняли, оба реакторных отсека были сухие, то есть, они были даже не затоплены. 

Экипаж, если у них было еще время сообразить, между двумя взрывами 138 секунд… или просто потому, что начались запредельные дифференты, крены, все остальное, в результате защита сработала полностью, все КР, АРЗ, АР, все было на нижних концевиках, и реакторы были заглушены.

Экипаж (неразб.) сработал на все сто процентов.

И у нас была такая определенная традиция, когда экипаж… раньше были другие требования, старпом всегда сидел на выводе установки, командир шел в штаб, как всегда. 

Сидишь, и с пульта тебе говорят – старший помощник приглашается прекращать ядерный процесс. 

Приходишь, кнопка АЗ. Раз!

... Там есть аварийная зашита первого рода, аварийная защита второго рода. 

То есть, по питанию, по расходу воды питательной, по давлению, по всему. 

Там очень много видов защиты.

Ведет ли прекращение работы реактора к обездвиживанию подводной лодки?

О.БУРЦЕВ: Нет, ни в коем случае. 

В данном случае, любая советская подводная и российская подводная лодка имеет, кроме всего прочего, аккумуляторную батарею, которая, как резервный источник питания, она может осуществить расхолаживание реактора в случае аварии. 

То есть, у нее хватает питания, нагрузки, для того, чтобы насосы работали и проводилось поступление воды, то, о чем мы с вами говорили. 

Либо же ввести реактор, наоборот. 

Ну, уронили аварийную защиту, упала аварийная зашита по какой-то причине.

Защиту взвели, устранили неисправность, и теперь надо ввести реактор. 

И на батареях хватает емкости, чтобы этот реактор был введен опять в действие и принял нагрузку на турбогенераторы. 

Есть еще дизель генераторы, которые так же, как дизель и как генератор, вырабатывают энергию. 

То есть, нет, не обездвиживание, это не вопрос.

«Булава», что сейчас с ней происходит, насколько удачны последние запуски?
 
О.БУРЦЕВ: Ну, вы знаете, все предыдущие запуски осуществлялись с подводной лодки 941 проекта «Дмитрий Донской», К-208. 

В свое время она входила в состав дивизии, которая входила в состав флотилии, которой я командовал. 

Все пуски проведены, последние пуски успешны. 

Нормально все боевые блоки прибыли в расчетные точки. 

Это дело отработано. 

Теперь стоит задача о приеме всего комплекса на вооружение. 

Подводная лодка готова, прошла ходовые испытания. 

Но для того, чтобы принят был комплекс весь на вооружение, имеется в виду носитель и сама ракета, необходимо провести ряд стрельб, ряд пусков с основного носителя. 

Разговор идет уже о «Юрии Долгоруком», о подводной лодке, первом головном «Борее». 

И мы готовимся к тому, что летом будем осуществлять пуски с «Борея». 

Но это не значит, что мы полностью начинаем разоружать «Юрия Долгорукова», ой, «Дмитрия Донского». 

Естественно, обе подводные лодки в готовности продолжить испытания. 

И мы планируем, что где-нибудь в начале осени мы примем на вооружение «Булаву» и подводную лодку «Борей».

О том сколько пусков нужно произвести, чтобы принять комплекс на вооружение.

О.БУРЦЕВ: Как вы понимаете, нельзя сразу же начинать залпами стрелять. 

Сначала необходимо произвести одиночный залп, убедиться в работоспособности всех систем и корабля. 

Представьте себе, в одночасье вылетает оттуда 40 с лишним тонн, с подводной лодки. 

Во-первых, ее хотя бы надо держать на глубине. 

У нас есть такое понятие, как нормальное условие старта, НУС. 

Она должна идти с определенной скоростью, иметь определенный крен, определенный дифферент, определенную глубину. 

Представьте себе, когда вылетает 40 тонн из подводной лодки железа, все это замешается водой, системы удержания должны быть таковы, чтобы удержать ее в так называемом коридоре. 

И затем необходимо осуществлять уже залповые пуски, после чего только может быть принята подводная лодка на вооружение, с ракетой.

«У» - это не учебная, поймите, это проект так назывался, 941 «У». 

Если бы на него не поставили «Булаву», он бы так со своей ракетой РСМ-2 и был, он назывался тоже «У» 941, как «М», «БДМ», знаете, только буква «У».
 
О взрыве ракеты в шахте подводной лодки ТК-17.

О.БУРЦЕВ: На подводной лодке ТК-17, это одна из «У», произошел взрыв ракеты в шахте. 

Вес той ракеты был 94 тонны. 

Она тоже твердая. 

Она взорвалась в шахте. 

Ничего не произошло на подводной лодке. 

Да, была выведена из строя шахта. 

Горело море, корабль-контролер…

Ну представьте. 

Ситуация такая, что на этих подводных лодках, 941 проекта, на которой испытывали «Булаву», блок ракетных шахт находится за прочными корпусами. 

Она же двухкорпусная, как катамаран. 

И шахты находятся вне прочных корпусов. 

И одна из причин, что «Булаву» начали стрелять сразу с подводной лодки, а не с берегового стенда, в том, что безопасность носителя была полностью обеспечена.

Вообще ракеты так стреляются с глубины 40-50 метров.

То, что я упомянул о ТК-17, это была последняя вещь, она была в конце 80-х годов. То есть, это не новое что-то… 

Никакой сенсации, никакой военной тайны. 

По СНВ-2 американцы знали, что у нас одна шахта выведена из строя на ТК-17, и во время инспекции они убеждались, что она запаяна, тяги отсоединены, она не действует. 

О срабатывании системы «ЛОХ» на АПЛ "Нерпа".

О.БУРЦЕВ: Видите, в чем дело, оно хотя и срабатывание было несанкционированное, оно не то, чтобы несанкционированное.

Ну, вы знаете, по этому поводу уголовное дело, оно еще не закрыто, потому что связано с гибелью людей…. 

В первую очередь, усилен и ужесточен контроль за составом вот этого самого компонента, который находится в системе «ЛОХ». 

Там находится фреон.

Были и до этого несанкционированные срабатывания, случайные срабатывания, в результате люди оставались живы, если нет пожара. 

А в данной ситуации, так как концентрация была очень высокая вот этого вещества, которое поступило в отсек, то в результате погибли, к сожалению, люди. 

И сейчас ужесточен контроль за химическим составом именно этой компоненты. 

Сейчас разработана и введена поправка, назовем ее «на дурака», чтобы не оказалось все зависящим от одной кнопки. 

Система автоматики усовершенствована.

Оценка живучести российских АПЛ в сравнении с "западными" образцами.

О.БУРЦЕВ: У нас пока существует различный подход к конструированию, созданию и эксплуатации подводных лодок. 

По некоторым показателям мы находимся выше них с точки зрения живучести кораблей.

Например, по запасу плавучести. 

Наши подводные лодки обладают гораздо большим запасом плавучести. 

Я не беру «акулы», эти 941-ые, там запас плавучести почти как у надводного корабля.

Представьте себе, такая громадина, самая большая в мире подводная лодка. 

Это простые подводные лодки. 

Затем, у нас подводные лодки наши разделены на большее количество отсеков. 

То есть, при пожаре в отсеке каком-то, при поступлении воды можно загерметизировать, и катастрофические последствия могут распространиться на гораздо меньшую площадь, гораздо меньшее количество помещений внутри подводной лодки.

Наши системы ВВД мощнее импортных.

Что такое «системы ВВД»?

О.БУРЦЕВ: Системы воздуха высокого давления. 

И мы можем продуть балласт на гораздо больших глубинах, то есть, всплыть при необходимости, в случае аварийной ситуации с гораздо большей глубины. 

Есть ряд других моментов, которые вроде не существенные, но каждый из них в сумме, когда они складываются, они играют определенное значение в безопасности действий как корабля, так и экипажа. 

О проблеме стыковки спасательных аппаратов с QS-площадкой К-141 «Курск».

О.БУРЦЕВ: 17 раз аппараты Северного флота, это я вам говорю официально, потому что я все время был на «Рудницком», я же командовал флотилией, когда погиб «Курск». 

17 раз аппараты садились на QS-площадку, К-141.

Последний раз аппарат сидел 24 минуты. 

И присосаться он не смог. 

И дальше начались досужие домыслы – трещина QS-площадки, искривление QS-площадки в результате взрыва. 

Все было не так. 

Причина была в том, что резина, которой обрезинен корпус, оказалась чуть выше QS-площадки. 

И в результате получилось, что необходимо было перекачивать Баренцево море из Баренцева моря. 

Она не конструктивная ошибка, она именно строительная ошибка. 

Потом, естественно, все было проверено, все посмотрели, на всех подводных лодках все оказалось нормально. 

Так что в том, что эти ребята не присосались, вины их нет. 

И перед этим буквально, у нас рядом с Североморском есть полигон, где лежит QS-площадка подводной лодки на дне, и они тренируются в присосах, они все время присасываются. 

Я был на ЛР-5, это спасательный аппарат, который стоит на вооружении в странах НАТО, он ничем от нашего не отличается.

Какое значение для нашего Тихоокеанского флота имеют Курильские острова, и почему их нельзя отдавать японцам?

О.БУРЦЕВ: Во-первых, они принадлежат России, это первое, почему их нельзя отдавать.

Второе. Посмотрите на замерзание Охотского моря. 

Те проливы, которые находятся там, они как раз незамерзающие. 

Посмотрите на экономику, как идет красная рыба на нерест. 

Она идет в тех проливных зонах. 

Так что здесь просто надо посмотреть на карту.

Вы знаете, что системы наблюдения, которые можно установить, и чем дальше есть возможность вывести систему наблюдения, тем у нас больше работного времени, тем у нас больше времени на реакцию того или иного изменения обстановки. 

О статистике аварий на подводном флоте.

О.БУРЦЕВ: Я, по крайней мере, стараюсь объективно оценить ситуацию и состояние дел. 

Вот мы говорим – погибшие подводные лодки. 

Первая атомная подводная лодка погибла в США все-таки. 

Мы помним «Трешер», который погиб в ходе испытаний. 

Затем появились погибшие атомные подводные лодки у нас. 

У нас погибла К-8 в результате пожара, утонула и не была поднята К-429, затем погибла подводная лодка К-219 в результате взрыва ракеты, и затем вот эта трагедия с «Курском». 

Вот я вам перечислил то, что случилось с нами с советского времени до России. 

В Штатах мы имеем дело с двумя подводными лодками погибшими атомными. 

Чего греха таить, если у нас было и при Советском Союзе серьезнейшее отставание в технологиях. 

Мы должны были догонять США, потому мы строили корабли, по крайней мере, первое поколение, они представляли из себя определенную опасность для личного состава хотя бы тем, что они были на постоянном токе. 

Это очень пожароопасный момент, если основные установки работают на постоянном токе. 

Мы их догоняли. 

В этом была одна из причин гибели первой подводной лодки.

А вот затем появились подводные лодки, вот я всегда с любовью и с полной ответственностью заявляю: одни из лучших подводных лодок – это подводные лодки 671 проекта. 

671 «РТМ-ка», 671 «РТ-шка». 

Ни одной серьезной аварии на этой подводной лодке не было. 

В море не было аварий, на которых бы погибли люди. 

Это были уже надежные корабли. 

Они еще не стали кораблями третьего поколения, но они уже вышли из пеленок второго. 

И сейчас они еще есть в боевом составе Северного флота.

О стратегии базирования группировок подводных стратегических ядерных сил.

О.БУРЦЕВ: Атомные подводные лодки, согласно стратегии нашей, будут находиться только на Северном флоте и на Тихоокеанском флоте. 

Правительство, командование ВМФ делает все, чтобы группировка, в первую очередь, стратегических ядерных сил на Севере и на Тихом океане поддерживалась и была адекватна угрозам, которые осуществляются. 

Ходят ли наши подводные лодки на боевую службу? 

Ходят. 

Как многоцелевые, так и подводные лодки с баллистическими ракетами. 

И мы будем обновлять, если можно так выразиться, пехотный парк подводных лодок, как многоцелевых, так и ракетных, с баллистическими ракетами, и дизельных подводных лодок. 

На Черноморском флоте мы создадим группировку подводных лодок, которые могут адекватно реагировать на создавшиеся критические ситуации. 

На Балтике то же самое.

О инженерно-технической мысли подводного кораблестроения.

О.БУРЦЕВ: Слово-то «дизельная подводная лодка», оно, скорее всего, выйдет из общения, ведь даже англичане называют их (неразб.), они не называют их дизельными. 

Начинают действовать, и уже в строю подводные лодки, которые действуют по замкнутому циклу. 

Если разговаривать непрофессионально, то можно сказать, что современная подводная лодка, обычная, назовем ее так, она представляет из себя малогабаритную атомную по автономности действий. 

Уже до трех недель эта подводная лодка может не всплывать. 

Ведь беда этих лодок в чем? 

Батарея. Она погрузилась и начала разряжать свою батарею. 

Батарея разрядилась – она всплыла. 

Помните Карибский кризис? 

Когда наши подводные лодки пошли в район Кубы и американцы поднимали их. 

Три наших подводных лодки были подняты, потому что у них разрядилась батарея и выход был один – либо всплывать, ну, можно было (неразб.), это работа дизеля под водой, или тонуть, потому что движки уже останавливались. 

А сейчас это подводные лодки, действующие по замкнутому циклу. 

Помните, в конце войны у немцев была подводная лодка типа «Вальтер», В-60 так называемая? 

Затем появились двигатели Стирлинга. 

А сейчас другие двигатели, которые позволяют работать подводной лодке, не всплывать длительное время. 

Работа по замкнутому циклу осуществляется. 

Включая и ту самую злосчастную перекись H2O2, которая разлагается на воду и кислород, и кислород подается затем в соответствующие камеры сгорания, и подводная лодка осуществляет движение. 

Это один из принципов.

О идее переоборудования и модернизации атомных подводных лодок в качестве атомных подводных сухогрузов, танкеров, атомных электростанций.

О.БУРЦЕВ: Эти идеи были. 

Они витают в воздухе, но окончательных решений пока нет. 

Давайте там посмотрим: ну вот вам газовоз. 

Следовательно, это должна быть большая подводная лодка. 

Большая подводная лодка у нас – это только подводные лодки 941 проекта. 

Остальные просто по своей внутренней емкости экономически бессмысленны окажутся. 

Нарисуйте мне примерно район, где надо прийти на подводной лодке, и нельзя туда прийти просто надводному кораблю-газовозу. 

Северный полюс? 

Пока до него еще далековато. 

Мы пока разбираемся с месторождениями, которые находятся в центре Баренцева моря или у Новой Земли, но там вообще глубина такая, что туда подводную лодку тащить бессмысленно. 

Или просто опять посмотреть на карту, на этот район – смысла в этом пока нет. 

Пусть служат по своему основному предназначению.

О ситуации с кадрами для ВМФ.

О.БУРЦЕВ: ... Сейчас президент объявил одной из целей существования нашего государства модернизацию. 

Следовательно, все новшества, в первую очередь, это, конечно, идет в Вооруженные Силы. 

А в Вооруженных Силах самым высокотехнологичным видом является ВМФ, исходя из того, что мы представляем из себя маленькую армию, у нас все есть. 

У нас есть и бронетранспортер, и автомат Калашникова, и атомная подводная лодка.

Между ними умещаются и самолеты, и надводные корабли, и вертолеты, и морская пехота, и все, что есть в любой полноценной армии. 

Естественно, очень нужны кадры. 

Потому что корабли, которые будут построены, они повлекут за собой громадное количество молодых офицеров, которые должны прийти на эти корабли, и тех, которые должны возглавить.

И потому сейчас мы продолжаем обучение офицеров, которые возглавят, я имею в виду командный состав, офицерские классы. 

Мы готовим командный состав этих будущих кораблей. 

Я говорю о будущих кораблях не сегодня, не завтра, я говорю примерно это лет через семь. 

Тогда нам понадобится очень большое количество молодых офицеров. 

Вы уже знаете, у нас на коллегии подтвердились достаточно серьезные финансовые вливания в ВМФ для того, чтобы он полностью вдохнул в себя новые технологии и инновации...

Способна ли российская оборонка на инновационное развитие?

О.БУРЦЕВ: Конечно, ситуация осложняется тем, что длительное время и строительства большого не было, и кадровый был отток большой, опять же, вернемся к молодежи, и не было преемственности. 

Сейчас мы стоим перед серьезной проблемой – создать базу обучения, я не говорю о ВМФ и вообще даже не об армии, я говорю о государстве, создать базу обучения, сделать привлекательными эти специальности для работы людей. 

Я думаю, что такие центры нашего атомного кораблестроения, как Северодвинск, или центры в Санкт-Петербурге, они в состоянии создать новейшие корабли, которые бы отвечали новейшим требованиям.

О создании, финансировании и строительстве подводных крейсеров.

О.БУРЦЕВ: Сейчас чуть-чуть истории. 

В 67 году сданы были головные подводные лодки трех проектов: 667, 671 и 670. 

Подводная лодка многоцелевая, с торпедным вооружением, подводная лодка 670 проекта с крылатыми ракетами малой дальности и первый «Аз», как его называли «Ваня Вашингтон». 

16 баллистических ракет, это 667 «Аз». 

Дальше начались серии, и очень быстро были созданы большие серии, потому что был технологический задел, промышленный задел, финансовый задел. 

Затем, после развала Советского Союза, начался провал. 

Принято было решение о поддержании морской ядерной составляющей на уровне, обеспечивающем безопасность страны. 

После этого было принято решение о создании и строительстве подводного ракетного крейсера «Юрий Долгорукий» с ракетой «Булава». 

Первая подводная лодка была заложена в первой половине 90-х годов. 

И вот сейчас мы только завершили государственные испытания данного корабля. 

Мы же ее строили. 

Было неритмичное финансирование, было все, особенно до 2000 годов. 

Но сейчас нам уже выделены определенные суммы, они включаются в государственную программу вооружений, и они будут приоритетным образом распределяться в ближайшую пятилетку этой программы вооружений.

Доброе слово о создателях атомных подводных лодок.

О.БУРЦЕВ: Я же сказал. Конечно, я скажу доброе слово, я совсем недавно встретил внучку генерального конструктора моей подводной лодки. 

Естественно, его уже давно нет. 

Я встретил ее, мы так побеседовали хорошо. 

Я встретил одного из создателей нашей первой подводной лодки, до сих пор они работают в «Малахите». 

Это многоцелевая подводная лодка, у нас «Малахит» делал эти подводные лодки. 

Я, конечно, передаю им наилучшие пожелания. 

Я очень добрым словом всегда вспоминаю персонал ПД-82 и персонал завода «Нерпа» в Снежногорске. 

Я имею в виду, когда подняли атомную подводную лодку «Курск», и как самоотверженно эти люди работали в доке и при разоружении ракет корабля на заводе «Нерпа». 

И не зря некоторые из них даже были награждены орденами Мужества за эту работу. 

Так что о кораблестроителях у меня самое лучшее мнение и воспоминания. 

Я тут же хочу передать соболезнования близким Сергея Никитича Ковалева, который недавно скончался. 

Это наш гений, наш дважды Герой соцтруда, лауреат всех мыслимых премий и наш главный конструктор всех наших подводных лодок стратегического назначения.

О диверсионных «лодках-малютках».

О.БУРЦЕВ: Лучше по силам спецопераций ничего не спрашивать.

О хороших традициях подводников.

О.БУРЦЕВ: Никогда не считалось зазорным то, что, когда ты первый раз погружаешься, тебе приносят плафон. 

Откручивают плафон с потолка, набирают его водой забортной, и – пожалуйста, пей. 

Там грамм 700 есть. 

Я вам скажу такую ситуацию, что, когда началась битва с неуставными взаимоотношениями, еще при Советской власти, это тоже было включено в неуставные взаимоотношения. 

Но это оказалось не то. 

В принципе, это одна из традиций. 

Но за неимением времени, как я полагаю, мы уже завязываем?