Шота БЛИАДЗЕ. МОЯ ЖИЗНЬ, КАК БЫСТРАЯ КУРА.

Листая альманах 

Творческого объединения "Маринист" ВСПМ 

выпуск Первый, Харьков, декабрь 2011 

БЛИАДЗЕ Шота Николаевич 

МОЯ ЖИЗНЬ, КАК БЫСТРАЯ КУРА
(отрывки из воспоминаний военпреда)

Владивосток.

В ГТУ я получил направление во Владивосток на «Дальзавод», где проходили капитальный ремонт надводные корабли и подводные лодки. Я взял билет на поезд «Москва-Владивосток» и отправился в путь. Питался в вагоне-ресторане. На станциях продавали варёную картошку и разносолы. Кругом одна нищета. Через одиннадцать суток прибыл к новому месту службы.

Представился начальнику военной приёмки. Правильно он назывался: Уполномоченный Технического Управления контрольно-приёмного аппарата Главного Управления судоремонта Военно-морского флота. Сокращённо: Уполномоченный ТУ КПА ГУК ВМФ. Во Владивостоке эту должность занимал контр-адмирал Кунаковский.

Он предложил мне вселиться в коммунальную квартиру в 2-х этажном доме, построенном в годы первой пятилетки, со сроком службы 20 лет. Комната нагревалась ночью, все удобства на улице, вода из колонки. Я отказался от такого жилья. Сколько можно мучиться! 

Мой отказ возмутил адмирала. Он отчитал меня и сказал, что пока он здесь уполномоченным, мне никогда не видать хорошей квартиры. Затем отправил меня к подводникам, где я разместился в их казарме. В казарме стояло 40 коек. Одна из них была моей. Постоянный шум, грязь, свет никогда не выключался. Я не высыпался.

Через шесть месяцев Кунаковского отправили в отставку.На его место пришёл капитан I ранга Горчаков. 

Он отнёсся ко мне по-отцовски. Слава богу, одного военпреда куда-то перевели, и Горчаков мне передал его пустую квартиру, с общей кухней на семь комнат, с общим туалетом и водой во дворе. Зато с видом на бухту Золотой Рог. 


Квартира располагалась в центре города. Тогда негде было купить мебель. Кто-то подарил мне железную, ржавую кровать, в которой я спал как бог, скрипя по ночам. Только через год я смог купить диван, фанерный буфет и табуретку. Готовил и кушал на подоконнике, своего стола не было. Постоянно текла крыша и, когда лил сильный дождь, в комнате образовывалась огромная лужа. 

Я иногда ходил в горисполком с просьбой починить крышу. Но мне всегда отказывали, мотивировали тем, что дом подлежит капитальному ремонту и на данный момент крышу ремонтировать не будут. 

Пришлось обратиться к начальнику цеха завода по строительству и ремонту жилого фонда. Тот прислал рабочего, и тот быстро починил крышу. Иногда вижу по телевизору Владивосток и этот 3-х этажный дом. Вижу, что и сейчас он стоит без капитального ремонта. 

Предприятие «Дальзавод» расположено  на побережье бухты Золотой Рог, между ремонтным заводом ВМФ и электромонтажным предприятием ЭМП-4. 

Завод производил ремонт, модернизацию подводных лодок и надводных кораблей довоенной постройки. 

Никаких чертежей не было. Некоторые были утеряны, или сгорели во время боевых действий. 

Конструкторам приходилось в натуре восстанавливать чертежи. Вносить в них изменения на основании актов дефектации объекта. После разоружения корабли становились в док, и тогда начиналась дефектация оборудования. В акте указывалось, что нужно демонтировать, что заменять и на что заменять. 

На основании этого акта начинались работы по демонтажу оборудования, выполнение ремонта корпуса и дефектации демонтированного оборудования в цехах. После окончания ремонта корпуса и получения от контрагентов заказанного оборудования, начиналась их погрузка на объект, монтаж и испытания: швартовые, ходовые и сдаточные государственные. 

После приёмки госкомиссией корабли передавали своему флоту, или продавали в Китай. Электрооборудование, выгруженное с кораблей, направляли в ЭМП-4, где комиссия, назначенная приказом директора завода, начинала детальную дефектацию. 

Я входил в эту комиссию по согласованию с районным инженером военной приёмки. 

Мы определяли пригодность оборудования к ремонту или его полную непригодность к ремонту и последующей эксплуатации.

За ходом ремонта и испытаний следили военные представители. 

Они проводили приёмные испытания на стендах, контролировали погрузку испытанного оборудования на корабли. Осуществляли приёмку монтажных работ от ОТК завода. Участвовали в швартовых испытаниях у пирсов и выходили в море на ходовые испытания. 

После окончания испытаний корабль предъявляли Госкомиссии для окончательной приёмки. Испытания в море ночью категорически запрещались. Только что закончилась война во Вьетнаме и Корее, и в море плавало много мин, тральщики работали с большим напряжением. 

При продаже корабля Китаю приезжал личный состав китайского военно-морского флота. Мы их обучали, проводили экзаменовку к допуску на самостоятельное управление боевыми постами и кораблём в целом. Сопровождали корабли до пункта их назначения. Составляли акт купли-продажи и после этого окончательного решения передавали корабль в руки китайцев. 

В те времена наше государство строило в Китае 250 крупных заводов. В свою очередь, китайцы помогали нам, чем могли. Поставляли курятину и свинину, одежду, фрукты, овощи и прочее. На Дальнем Востоке в магазинах почти всё было китайское. На всём была наклеена марка «Дружба».

Зато наши заваливали магазины рыбой и рыбопродуктами, крабами и продуктами из крабов. Особенно много было спиртных напитков, качественных и некачественных.

Из надводных кораблей в основном ремонтировали лидеры типа «Тбилиси», «Баку» и эскадренные миноносцы типа «Беспощадный». Все они начинались с буквы «Б».
(Skoryy Class destroyer) 

Что касается подводных лодок, то «малюток» типа М было всего 2 штуки. Одну отремонтировали, другую поставили на пьедестал у пирса завода. 

Средние лодки типа «С» не ремонтировали, у них прогнил прочный корпус, он был клёпаным, и комиссия их списала. Две большие подводные лодки типа «Б» после ремонта продали китайцам, а третью лодку завод переоборудовал в плавучую зарядовую установку для сохранения ресурса дизелей боевых лодок. 

На ней сделали надстройку для хранения кабелей и прочего оборудования, а так же место для вахтенного и командира. Получилась какая-то каракатица… 

Молотовск

Через месяц получил приказ о моём переводе в Молотовск военпредом на судостроительный завод «Севмашпредприятие». 22 февраля 1957 года, забрав детей и жену, я поехал поездом в Молотовск. Дочери Галине тогда и года не было. Купил сухой спирт и в тамбуре вагона варил ей кашу, покупал в ресторане продукты. Так мы добрались до заснеженного Молотовска.

Встретил меня друг, капитан III ранга Бурцев Дмитрий Алексеевич, мы с ним дружили ещё во Владивостоке. Он повёз нас на квартиру, снятую специально для нас. Там я прожил 2,5 месяца. Вскоре моя семья получила двухкомнатную квартиру в новом доме, где жили только офицеры.

При Никите Хрущёве Молотовск переименовали в Северодвинск. Строили завод, в основном, заключённые, я видел их могилы с деревянными крестами. На крестах были надписи: буква и цифра. Ни имени, ни фамилии.

Завод большой, мощный, между цехами ходил автобус. Когда я прибыл на завод, то на стапеле стояли ещё не состыкованными между собой 4-е отсека. Это были части прочного корпуса первой советской атомной торпедной подводной лодки проекта 627. Будущей субмарине присвоили заводской номер С-254. 

Когда лодку передавали на флот, ей присвоили тактический номер К-3 и назвали «Ленинский комсомол». 

Военная приёмка корабля состояла из семи человек. 

Командовал аппаратом военпредов капитан I ранга Коломеец В.И. 

В своей книге «Первые атомные подводные лодки и их военная приёмка» автор капитан I ранга Лазарев указывает на ошибки, которые допускал Коломеец, командуя военпредами во время строительства К-3. Я не буду повторяться. 

В целом же на заводе личный состав военной приёмки был большой. Военпреды принимали дизель-электрические ракетные подлодки проекта 629, а затем и атомные корабли разных проектов. Возглавлял военную приёмку завода районный инженер капитан I ранга Паврос А.П.

После Павроса руководителем военной приёмки на «Севмашпредприятии» был назначен москвич капитан I ранга Володин Борис Филиппович. Он был требовательным и справедливым человеком. Мы с ним как-то очень сильно сдружились. 

Пока К-3 ещё строилась, у нас, военпредов, работы было немного. Сидели, в основном, в первом отделе и изучали чертежи, инструкции, другие документы. Часто ходили в цех, сверяли изученные чертежи и инструкции. Начало поступать оборудование, и работы прибавилось. Надо было его проверять на соответствие ТУ, инструкциям и чертежам. 

Днём работали рабочие, сдавали продукцию ОТК, а ОТК предъявляло нам, как правило, «предъявка» происходила ночью. 

Мы работали до двух-трёх часов ночи, а утром к девяти на службу, изучать документы, которых было очень много. 

Разработанные учёными сложные схемы, незнакомые ранее приборы, автоматы, установки приходилось с ходу изучать, а затем принимать от завода после установки на корабль. Надо было знать возможности спасения личного состава при авариях, быть готовым к самостоятельному управлению техникой по специальности. 

Всё это надо было осваивать в сжато короткие сроки, и мы старались, были молодыми, всё перенесли. Атомная подводная лодка К-3 строилась в специальном цехе, туда пускали только по специальным пропускам. 

Пока попадёшь в этот цех, поменяешь ещё два пропуска. Даже высокопоставленных офицеров и чиновников из Минсудпрома пропускали только с разрешения Генерального штаба Министерства обороны. 

При спуске на воду с левого и правого бортов лодки, для маскировки, делали дополнительную, длиннее бортов К-3, обшивку. С носа и кормы закрывали стальными сетями. Сверху, над палубой и рубкой, натягивали маскировочные сети. На заводе была создана специальная служба безопасности, которая защищала секреты нового атомохода и предоставляла иностранным разведкам ложную информацию о строительстве. 

Во время ходовых испытаний принимались все меры, чтобы не просочилась правдивая информация о результатах испытаний. Несмотря на эти меры, в английском ежегоднике, в котором помещаются публикации обо всех построенных судах и кораблях мира за год, со всеми технологическими данными и фотографиями, были опубликованы секретные данные о советском первенце К-3. 

Некоторые фотографии мы никогда раньше не видели. Когда директор завода Егоров показал нам этот журнал, он от души смеялся над секретными службами завода и говорил о них, как о бездельниках. 

Когда К-3 была готова к спуску на воду, я знал о лодке всё. Каждый винтик прошёл через мои руки. Иногда приходилось выполнять роль гида, сопровождая вышестоящих начальников. К-3 мы передали флоту в конце 1958 года. 

Это была победа конструкторской мысли тысяч работников и учёных, участвовавших в разработке атомных подводных лодок. 

Это была победа тысяч рабочих и служащих, участвовавших в строительстве и испытаниях первой атомной подводной лодки. 

Это была победа десятка военных представителей, участвовавших во всех этапах строительства и испытаниях сложной, неизвестной в то время техники. Это была победа научной и инженерной мысли. Это было победой Союза Советских Социалистических Республик – ведь в строительстве первенца подводного кораблестроения принимали участие все республики Союза. 

Прошло много лет, как я покинул Северодвинск, но отношения с заводом, где строились атомные подводные лодки, не прерывались. Я был переведён в город Харьков, где работал на должностях представителя заказчика на заводах: ХЭМЗ, Электротяжмаш, СКБ ХЭЛЗ. 

Эти заводы делали оборудование для подводных лодок, и мы их принимали. Я несколько раз ездил в Северодвинск для решения технических вопросов на судостроительный завод, встречался с руководством завода, с рабочими, с которыми я когда-то работал и, главное, с друзьями, особенно с районным инженером военной приёмки на этом заводе капитаном I ранга Володиным Б.Ф.

Примечание: печатается по тексту первого выпуска альманаха «МАРИНИСТ» Харьковского областного отделения Всеукраинского союза писателей-маринистов (ХОО ВСПМ).