Виктор Пелевин. Отрывок из нового романа S.N.U.F.F.

РИА Новости публикует отрывок из нового романа Виктора Пелевина S.N.U.F.F., который появится в магазинах в начале декабря.

Название романа - аббревиатура, смысл которой раскроется, когда читатель прочтет книгу до конца. Как говорится в аннотации, "это роман о глубочайших тайнах женского сердца и высших секретах летного мастерства".

... Когда я говорю "боевой летчик", это не значит, что я летаю в небе сам, всем своим толстым брюхом, как наши волосатые предки в своих керосиновых гондолах. 

Как и все продвинутые профессионалы нашего века, я работаю на дому.

Я сижу рядом с контрольным маниту, согнув ноги в коленях и упершись грудью и животом в россыпь мягких подушек - в похожей позе ездят на скоростных мотоциклах. 

Подо мной самое настоящее оркское княжеское седло древних времен, купленное за огромные деньги у антиквара. 

Оно черное от времени, с еле различимой драгоценной вышивкой, и довольно жесткое, что при сидячей и полулежачей работе хорошо для профилактики простатита и геморроя.

На моем носу легкие очки со стереоскопическими маниту, в которых я вижу окружающее "Хеннелору" пространство так же, как если бы я вертел приделанной к камере головой.

Над контрольным маниту висит гравюра старинного художника "Четыре всадника Апокалипсиса". 

Одного по моей просьбе убрал знакомый сомелье, чтобы мое рабочее место стало как бы продолжением метафоры. 

Это иногда вдохновляет.

Пилотаж - сложное искусство, похожее на верховую езду; в моих руках изогнутые рукоятки, а под ступнями - оркские серебряные стремена, купленные вместе с седлом и подключенные к контрольному маниту. 

Сложными, почти танцевальными движениями ног я управляю "Хеннелорой".

Кнопки на рукоятках отвечают за боевые и съемочные системы камеры; их очень много, но мои пальцы помнят их наизусть. 

Когда моя камера летит, мне кажется, что лечу я сам, корректируя свое положение в пространстве легчайшими движениями ног и рук. 

Но я не чувствую перегрузок. 

Когда они становятся опасными для систем камеры, реальность в моих очках краснеет, вот и все.

Интересно, что менее опытный летчик рискует разбить камеру гораздо меньше, поскольку работает встроенная "защита от дурака". 

Но мне приходится отключать эту систему ради некоторых особо изощренных маневров - и еще ради способности снижаться почти до самой земли. 

Если разобьется камера, сам я останусь жив. 

Но это будет стоить мне столько маниту, что лучше бы мне, право, умереть. 

Поэтому я действительно лечу сам, и эта иллюзия является для меня самой настоящей реальностью.

Я уже говорил, что выполняю самые сложные и деликатные задания корпорации.

Например, начать очередную войну с орками.

О них, конечно, надо рассказать в самом начале, а то будет непонятно, откуда взялось это слово. 

Почему их так называют? 

Дело не в том, что мы относимся к ним с презрением и считаем их расово неполноценными - таких предрассудков в нашем обществе нет. 

Они такие же люди, как мы. 

Во всяком случае, физически. 

Совпадение с древним словом "орк" здесь чисто случайное - хотя, замечу вполголоса, случайностей не бывает.

Дело здесь в их официальном языке, который называется "верхне-среднесибирским".
Есть такая наука – "лингвистическая археология", я ею немного интересовался, когда изучал оркские пословицы и поговорки. 

В результате до сих пор помню уйму всяких любопытных фактов.

До распада Америки и Китая никакого верхнее-среднесибирского языка вообще не существовало в природе. 

Его изобрели в разведке наркогосударства Ацтлан - когда стало ясно, что китайские эко-царства, сражающиеся друг с другом за Великой Стеной, не станут вмешиваться в происходящее, если ацтланские нагвали решат закусить Сибирской Республикой. 

Ацтлан пошел традиционным путем - решил развалить Сибирь на несколько бантустанов, заставив каждый говорить на собственном наречии.

Это были времена всеобщего упадка и деградации, поэтому верхне-среднесибирский придумывали обкуренные халтурщики-мигранты с берегов Черного моря, зарплату которым, как было принято в Ацтлане, выдавали веществами. 

Они исповедовали культ Второго Машиаха и в память о нем сочинили верхне-среднесибирский на базе украинского с идишизмами, - но зачем-то (возможно, под действием веществ) пристегнули к нему очень сложную грамматику, блуждающий твердый знак и семь прошедших времен. 

А когда придумывали фонетическую систему, добавили "уканье" - видимо, ничего другого в голову не пришло.

Вот так они и укают уже лет триста, если не все пятьсот. 

Уже давно нет ни Ацтлана, ни Сибирской республики - а язык остался. 

Говорят в быту по-верхнерусски, а государственный язык всего делопроизводства - верхне-среднесибирский. 

За этим строго следит их собственный Департамент Культурной Экспансии, да и мы посматриваем. 

Но следить на самом деле не надо, потому что вся оркская бюрократия с этого языка кормится и горло за него перегрызет.

Оркский бюрократ сперва десять лет этот язык учит, зато потом он владыка мира. 

Любую бумагу надо сначала перевести на верхне-среднесибирский, затем заприходовать, получить верхне-среднесибирскую резолюцию от руководства - и только тогда перевести обратно просителям. 

И если в бумаге хоть одна ошибка, ее могут объявить недействительной. 

Все оркские столоначальства и переводные столы -а их там больше, чем свинарников, - с этого живут и жиреют.

В разговорную речь верхне-среднесибирский почти не проник. 

Единственное исключение – название их страны. 

Они называют ее Уркаинским Уркаганатом, или Уркаиной, а себя - урками (кажется, это им в спешке переделали из "укров", хоть есть и другие филологические гипотезы). 

В бытовой речи слово "урк" непопулярно - оно относится к высокому пафосному стилю и считается старомодно-казенным. 

Но именно от него и произошло церковноанглийское "Orkland" и "orks".

Урки, особенно городские, которые каждой клеткой впитывают нашу культуру и во всем ориентируются на нас, уже много веков называют себя на церковноанглийский манер орками, как бы преувеличенно "окая". 

Для них это способ выразить протест против авторитарной деспотии и подчеркнуть свой цивилизационный выбор. 

Нашу киноиндустрию такое вполне устраивает. 

Поэтому слово "орк" почти полностью вытеснило термин "урк", и даже наши новостные каналы начинают называть их "урками" лишь тогда, когда сгущаются тучи истории, и мне дают команду на взлет.

Когда я говорю - "команду на взлет", это не значит, конечно, что мне доверяют первую боевую атаку. 

С этим справится любой новичок. 

Мне доверяют съемку на храмовый целлулоид для предвоенных новостей. 

Любой человек в информационном бизнесе понимает, какая это важная работа.

На самом деле над каждой войной работает огромное число людей, но их усилия не видны постороннему взгляду. 

Войны обычно начинаются, когда оркские власти слишком жестоко (а иначе они не умеют) давят очередной революционный протест. 

А очередной революционный протест случается, так уж выходит, когда пора снимать новую порцию снафов. 

Примерно раз в год. 

Иногда чуть реже. 

Многие не понимают, каким образом оркские бунты начинаются точно в нужное время. 

Я и сам, конечно, за этим не слежу - но механика мне ясна.

В оркских деревнях до сих пор приходят в религиозный ужас при виде СВЧ-печек. 

Им непонятно, как это так - огня нет, гамбургер никто не трогает, а он становится все горячее и горячее. 

Делается это просто – надо создать электромагнитное поле, в котором частицы гамбургера придут в бурное движение. 

Оркские революции готовят точно так же, как гамбургеры, за исключением того, что частицы говна в оркских черепах приводятся в движение не электромагнитным полем, а информационным.

Даже не надо посылать к ним эмиссаров. 

Довольно, чтобы какая-нибудь глобальная метафора -а у нас все метафоры глобальные - намекнула гордой оркской деревне, что, если в ней проснется свободолюбие, люди придут на помощь. 

Тогда свободолюбие гарантировано проснется в этой деревне просто в видах наживы - потому что центральные власти будут с каждым днем все больше платить деревенскому старосте, чтобы оно как можно дольше не пробуждалось в полном объеме, но неукротимое восхождение к свободе и счастью будет уже не остановить.

Причем мы не потратим на это ни единого маниту - хотя могли бы напечатать для них сколько угодно. 

Мы просто будем с интересом следить за процессом. 

А когда он разовьется до нужного градуса, начнем бомбить. 

Не деревню, понятно, а кого нам надо для съемки.

Я не вижу в этом особо предосудительного. 

Наши информационные каналы не врут.

Орками действительно правит редкая сволочь, которая заслуживает бомбежки в любой момент, и если их режим не является злом в чистом виде, то исключительно по той причине, что сильно разбавлен дегенеративным маразмом.

Да и оправдываться нам не перед кем. 

Суди нас или нет - но мы, к сожалению, то лучшее, что есть в этом мире. 

И так считаем не только мы, но и сами орки.

Информационной поддержкой революционного движения в Оркланде занимаются сомелье из другого департамента, а я отвечаю исключительно за видеоряд. 

Что значительно важнее и с художественной, и с религиозной точки зрения. 

Особенно в самом начале войны, когда уже прошла первая волна заголовков ("мир предупредил орков"), а нормального фидбэка еще нет...

Отрывок из нового романа Виктора Пелевина S.N.U.F.F. на РИА Новости